на полную мощность, — ответила Елена Ивановна. — Это значит, что мы можем использовать ускорение и ударить по вымпелам противника лихой таранной атакой… Подумайте, господин адмирал, у дивизии больше не осталось вариантов, кроме как «рукопашная». Либо нас расстреляют с дальних дистанций, либо мы атакуем и, сблизившись с кораблями Уоррен, кого-то из них протараним, кого-то успеем взять на «абордаж».

— Думаю, в вашем плане есть здравый смысл, — потер висок Хиляев, снова ловя себя на мысли, что возмущение его Злобиной куда-то испарилось, и он снова начинает восхищаться этой женщиной, единственное как-то с большей осторожностью, чем прежде.

Дамир Ринатович прекрасно видел и осознавал, что «каре», сколь бы эффективным оно не было, не убережет 15-ю дивизию от полного уничтожения. В свою очередь, разбитие данного оборонительного построения, безусловно, приведет к гибели большинства кораблей его дивизии, но, по крайней мере, смерть ее будет не напрасна. Благодаря смелому решению кавторанга Злобиной у русских появился шанс забрать с собой на тот свет хотя бы несколько кораблей, либо экипажей противника. А это уже немало при сложившейся почти безвыходной ситуации…

— Решайтесь, господин адмирал, — торопила комдива, Елена Ивановна, готовая первой сорваться с координат, но которых стоял под ливнем плазмы ее гвардейский «Евстафий». — Один раз живем, ну же…

— Вот я и снова стал «господином адмиралом», — хмыкнул Хиляев, упрекая кавторанга за недавние выражения в свой адрес.

— Хватить обижаться, потом накажете, — очаровательно улыбнулась Злобина, комдиву.

— Наказать-то я могу, мужчина еще в расцвете сил, — Хиляев залихвацки покрутил ус. Нашел же время!

— Сначала выжить попробуем, — подмигнула ему кавторанг, ничуть не стушевавшись от подобных намеков. Да, разве вообще что-то могло смутить эту женщину?

— Что ж, лично у меня появился для этого дополнительный стимул, — произнес вице-адмирал и теперь покраснел уже от осознания, что это он произносит вслух, более того, разговор слышат все его подчиненные.

Хиляев обернулся на дежурных операторов.

— Черт, прячут улыбки, я совсем забылся, и теперь пойдут ненужные разговоры, — пронеслось у него в голове.

— Уши не греем, всем за работу! — Дамир Ринатович попытался напустить на себя максимально суровый вид. — Общий приказ по дивизии: Всем кораблям — активировать силовые установки, «форсаж» по сигналу с флагмана, приготовиться к «рукопашной», абордажным командам кораблей — выдвинуться на позиции… Штурманам вымпелов — рассчитать координаты прыжка к ближайшим кораблям противника… 15-я «линейная» — мы уже продемонстрировали «янки» как нужно сражаться, пора показать им, как нужно умирать! Вперед, ребята! За мной!

Глава 25

Русская дивизия, вернее то, что от нее осталось, отчаянно рванулась с занимаемых координат, совершенно внезапно для противника. Лиза Уоррен не ожидала такого и как любой флотоводец на ее месте, противостоящий «каре», перед этим разбросала свои корабли по периметру построения обороняющихся с разных углов. И теперь когда «сфера», в которой стояли вымпелы адмирала Хиляева, внезапно рассыпалась, американка, как и все ее капитаны, растерялась, и первые минуты не знала, что делать.

Собрать 25-ю «легкую» воедино не представлялось никакой возможности, слишком далеко друг от друга стояли корабли. Теперь каждый американский вымпел, по сути был предоставлен сам себе и сражался с врагом в одиночестве, либо в составе небольшой боевой группы, изначально находившихся рядом кораблей. Благом для Уоррен стало то, что «раски» не атаковали единым строем, на действия по слаживанию у них попросту не было времени.

Русские хаотично рассыпались из «каре» и набросились на ближайшие корабли противника. Каждый командир выбирал себе ближайшую цель и упрямо шел к ней под ливнем плазмы. Несколько позже адмирал Уоррен поняла, что враг максимально быстро должен был преодолеть расстояние до американских кораблей под огнем, поэтому выбирать ему не приходилось. Вот почему, например, на линейный корабль ее дивизии могли смело наброситься несколько эсминцев русских — дело неслыханное и самоубийственное. А скажем на «зазевавшийся» американский фрегат неожиданно наваливались сразу два тяжелый крейсера Хиляева.

В общем, ни о каком плане, тактике и выверенных действиях речи уже не шло, каждый русский корабль сражался самостоятельно и вынуждал делать то же самое своего противника. Поначалу Элизабет Уоррен даже усмехнулась, понимая, что действия адмирала Хиляева — это жест отчаяния. Однако по-другому Дамир Хиляев поступить не мог, он все делал правильно. Вместо того чтобы ожидать собственной гибели и гибели своих людей на расстоянии выстрела, под убийственным огнем ее дивизии, этот чертов хитрец набросился из «угла», в который сам себя загнал, и теперь навязывал ближний бой — что с одной стороны продлевало сопротивление русских, а с другой — увеличивало потери американской дивизии…

Буквально пары стандартных минут лета на «форсаже» хватило 15-ой «линейной» чтобы преодолеть зону обстрела — «янки» не могли сдержать напора противника с такого незначительного расстояния. Времени остановить атаку у канониров Уоррен не было, слишком близко подвела Элизабет свои корабли к «каре», уже празднуя победу. Конечно, атаковать сомкнутый строй обороняющейся «сферы» гораздо выгодней с ближнего расстояния, вот Лиза и попалась на крючок, потеряв бдительность и подойдя вплотную к противнику.

И теперь русским вымпелам не составило труда пройти на максимальном ускорении несколько тысяч километров и оказаться нос к носу с вражескими кораблями, совершенно не ожидавшими контратаки и растерявшимися от этого. Американцы действительно заметались по пространству, в действиях их командиров и штурманов не было слаженности и каждый старался выжить. Если кто-либо из дивизии Уоррен стоял недалеко от союзного корабля, то они еще как-то сумели объединиться и теперь сражались плотно прижавшись друг к другу бортами.

Хуже дело обстояло с одиночками, на которые к тому же напали сразу несколько кораблей неуемных «раски». Хиляеву и его морякам терять было нечего, они при любом раскладе погибали, отчего сейчас сражались как загнанные волки. Как уже говорилось выше даже маленькие и казалось беззащитные под огнем главных калибров, эскадренные миноносцы русской дивизии бесстрашно набрасывались на огромные дредноуты противника.

Главное в ближнем бою — как можно быстрее сократить расстояние, когда в тебя палят со всех бортовых пушек, затем удачно сманеврировать и намертво пристыковаться с помощью магнитных тросов к кораблю, который ты атакуешь. Вроде бы эсминец не имеет возможности долго противостоять орудийным платформам линейного корабля, но это если в тебя постоянно попадают. А если ты умело маневрируешь как бешенный и за минуту сближаешься и неожиданно почти врезаешься в обшивку линкора сразу с нескольких сторон, тут даже у наших «собачек» (ласковое название эсминцев в русском флоте, в некоторых случаях немного пренебрежительное) появлялся шанс на победу.

Как, скажете, такое возможно? Ладно, повезло тебе пройти мертвую зону обстрела и в относительной целостности добраться до обшивки дредноута противника. А что дальше? Как с командой в пятьдесят человек ты собираешься разбираться с несколькими сотнями членов экипажа противника? Ладно, если еще двести — двести пятьдесят моряков и пехотинцев ждут тебя на тяжелом крейсере, но вдруг тебе «повезло» и кораблик пристыковался к целому линкору, такому как например «Норманди»? На его борту вообще пятьсот «арахаровцев» из которых добрая сотня морпехов! Что с ними-то ты будешь делать, с горсткой своих людей?

Но не все так плохо, к подобным «Норманди» дредноутам шли сразу по несколько кораблей, поэтому даже у эсминцев и легких крейсеров русских был шанс на победу. Рукопашная, как термин тактического приема корабельного боя, так и непосредственно абордажная схватка, являлась в частности для дивизий Черноморского космического флота делом обычным. Когда ты нередко проигрываешь в численности кораблей, палубных истребителей, либо в мощи и дальнобойности артиллерии — единственным шансом для наших моряков являлась именно «рукопашная» схватка…

Только в ближнем бою могли мы сравнять шансы, вот и сейчас Хиляев не без подсказки кавторанга Злобиной решил поставить все на кон. Русский адмирал понимал, что ни о какой «сухой» победе над врагом речи уже не шло. Уоррен оказалась не такой глупенькой, как до этого ее коллега — Джейкоб Кенни, хотя очень смелой и решительной, этого у американки не отнять. Нет, теперь речь для Дамира Хиляева шла о том, чтобы подороже продать собственную жизнь и корабли ему вверенные. Адмирал был уверен — это последний бой его 15-ой «линейной»…

К тому же все что сейчас происходило на тактической